“Соловей”

Эпизод, когда Иван поет “Соловья” на застолье у профессора Кузнецова, поначалу кажется не слишком-то значительным. Однако в таких общепризнаных и высоко оцененных советских фильмах, как “Курьер” К.Шахназарова, случайных сцен не бывает. Автор веб сайта http://art-otkrytie.narod.ru/shahnazarov.htm предоставляет следующее объяснение данного эпизода. Мы приводим сокращенную версию этого анализа ниже.

– Не хочу! – отказывается Катя на отвратительно-мещанскую, на ее взгляд, просьбу отца спеть гостям затертого на всех официальных праздничных концертах алябьевского “Соловья”.

И тут Иван ее окончательно вывел.

– А можно я спою? – предлагает он. И запел высоким козлиным голосом.

Катя взорвалась. Из-за чего? Мы-то знаем, что Иван умеет петь как следует (по его дуэту с мамой). А Катя знает? По ее реакции, получается, знает: он мог бы петь не так до смешного высоко. И, значит, сейчас – опять (как и всегда) он устраивает представление. Опять ему удается сохранить себя и перечеркнуть притворство своего нынешнего облика и поведения. Но это, может быть, не доходит до остальных. Тем более, что козлиное пение спасено оперной певицей, подоспевшей на выручку Ивану и буквально заглушившей его. “Так нет же: не будет вам покоя в лицемерии!”- подумала, наверно, Катя, и когда дуэт благополучно кончил “Соловья”, Катя выскочила помочь собравшейся публике разобраться в жизненных целях нынешней молодежи:

– Хотите, я скажу, о чем я мечтаю? Я хочу быть красивее всех. Чтоб все мужчины были в меня влюблены. И я вижу себя за рулем спортивной машины, на мне алый шарф. А на сидении – магнитофон и маленькая собачка. Это честно.

И по нервному голосу и взволнованному виду все поняли: это не эпатаж, это правда. Позорная, обнаженная правда – идеал их всех, всего их круга.

Все обескуражены.